жаль,что нет такого способа,ну типа криогенного сна,что ли,ну или типа того.Заснуть и не стареть,ты ведь заморожен.А проснуться лет так через 200,.Много нового,интересного.

Здравствуй виртуальный мир, мой ночной собеседник.

Очень хочется освободиться об своего бремени - постоянно грызущих меня мыслей.
Пожалуй начну с того, что мне непросто быть собой. Заложница своего характера, и всего, что к нему прилагается. Искренно верю в то, что добрые слова и поступки имеют силу менять мир в лучшую сторону.
Живя в этом "измерении", часто сталкиваюсь с тем, что доброта, снисходительность воспринимается окружающими как слабость. Мало-помалу замечаю за собой, что увядает моя способность видеть мир в позитивном ракурсе и заставлять других людей убеждаться в этом. Может взрослею? Может это проделки моей работы?

Продолжу о работе. Пребывая по 8 часом в кабинете с тремя полярно противоположными людьми со своими заморочками, будучи очень ранимым человеком, приемником мимики, интонации, жестов, взглядов, начинаешь ловить себя на мысли: "Что такое с вами, люди? Куда мир катиться? Может, стоит таким быть и пересмотреть жизненную позицию, чтобы как-то выживать в этом мире."

Держать свою линию! - моя мотивация.
Новый день - тысяча и одна возможность все изменить.

Из льда нельзя сложить слово «вечность». Если кто-то считает иначе — пусть попробует.

По щекам текла тушь, мы жалели о лете. Мы так и не решили, будут ли у нас дети. Километры вновь разделяют нас, мы вроде как привыкли, ведь не в первый раз. Ложь в прошлом, больше нечего скрывать. А как её зовут, если честно мне наплевать. Душа хотела орать, но силы иссякли. Давай закончим эти войны, мы оба устали. В памяти останется, наша любовь, и уже неважно кто первый пролил кровь…

НАДОЕЛО!!!
ПРОСТО НАДОЕЛО
хочу историю любви как в романтическом кино
а у меня какие то сука комедии и ужасы.

Не могу я без "любви" встречаться
не умею
кто б научил я б прям умерла от счастья и лежала б в гробу с улыбкой

"Четыре слова про любовь,
Четыре слова про любовь,
Четыре слова про любовь и я умру.
Четыре слова про любовь,
Четыре слова про любовь:
Я
не
люблю
тебя,
ТЕБЯ Я НЕ ЛЮБЛЮ"
("Агата Кристи")

Меня сегодня трижды назвали педиком.

В тот день из его квартиры не доносился грубый блэк-метал, разрывающий слух соседей. Не было слышно привычных громких ругательств и звуков бьющегося стекла. Окна были закрыты и плотно задернуты черными шторами. И даже приложив ухо к входной двери, нельзя было уловить громких женских стонов. В тот день соседи были непривычно приветливы друг с другом, дворник напевая какую то песню себе под нос, без привычного раздражения закрашивал нарисованную на стенах подъезда черным маркером свастику. Дети играли в классики прямо у подъезда, а старушки мило улыбались прохожим. И никто не вздрагивал от громкого хлопка двери. Никто не косился на непонятного, тощего парня в черном неформальном одеянии. Никто не перешптывался заметив на его губах призрительную усмешку. Никого сегодня не задевали в толпе плечом. Продавщица в магазине спокойно обслуживала покупателя и не выслушивала пошлые сексистские шуточки от хамоватого педика, который умудрился густо подвести глаза черным карандашом. Сегодня все были счастливы. А блондин в это время заперев комнату изнутри вслушивался в тихую, мелодичную музыку и слезящимися глазами разглядывал трещины на потолке, вертя в руках маленький, скрученный пакетик с белым поршком. Все пропахло никотином и отчаянием, местами на простынях можно было разглядеть круглые, проженные дырочки от сигарет. А парень лишь лежал на кровати заваленную одеждой и хламом, закинув ногу на ногу. Вот его рука медленно скользнула по простыне и он сжал телефон поднимая его к своему лицу. Вечереет. Пропущенные звонки. От всех, так его подзаебавших навязчивых шлюх. Грустно усмехнувшись он поднялся с кровати и прихватив телефон и пакетик направился на кухню.
Полумрак, огоньки свечей подрагивают от непонятно откуда взявшегося ветра. Анорексичный ублюдок сидит на стуле и держит чайную ложку над одной из свечей. Шприц быстро вобрал в себя полупрозрачную жидкость. Жгут больно сдавливает плечо и вены начинают невольно вздуваться. Игла с легкостью входит в красивую пульсирующую вену на сгибе локтя. На секунду в содержимое шприца впрыскивается струйка алой крови. Парень нажимает на шприц и впускает в свою вену этот яд, удовлетворенно улыбаясь. Через пару секунд шприц выпадает из его рук и падает на пол брызнув на последок одной маленькой, потерявшейся где то на полу, капелькой. Сегодня можно. Кажется Боги спутали мою жизнь с чьей - то.
Но они не путали. Они стояли и смотрели на меня с легким осуждением. Слишком идеальные, слишком правильные. И я залитый кровью, нервно тереблю манжет рубашки. Я умер. Но что то это не сильно тянет на рай, да и на загробный мир тоже. Обычные улицы. Только все такое же фальшивое, как D&G на восьмиклассницах. Казалось даже стоящие напротив меня.... А кто они? Проводники в мир мертвых? Астральные существа? Боги смерти? Я наверное слегка удивил их своим холодным спокойствием. Я достал сигарету из кармана брюк и закурил. Ощущение будто я просто втягиваю воздух. Даже дым, который я выдыхал, сразу растворялся в туманном свете утра. Они все так же молча наблюдают, видимо ожидая что я сам начну разговор.

Я докурил, ребятки, а это значит, что пора в постель.

Написал в ворде - выругался, стёр.
Написал на листке бумаги - смял и сжёг.
Наскрёб лезвием на коже - разодрал в мясо, но убрал.
Произнёс вслух - ударил себя по ебалу.
Подумал - удрился головой о фарфорового друга, но забыл.

Я смотрел в окно. Улицы медленно угасали под тяжестью невесомых бликов ярых фонарей. Людей нет. Именно в такие моменты я хочу выйти на улицу и закричать во всё горло. Что бы каждый услышал, что бы каждая молекула и клеточка тела передёргивались в конвульсиях от мощных вибраций.

Я чувствую себя единственным живым человеком среди этого дерьма. Человечество потеряло всякий смысл существовать. Уже которую неделю приглядываюсь к одноклассникам. В глазах девочек блещут яркие блики - проститутки, зачем они вообще ходят и мешают мне? Правильно, тут ведь отморозки и конченые ублюдки, которых принято называть друзьями. Я отслеживал каждые их шаги, записывал что они едят, что одевают, это доставляет мне удовольствие. Я зарисовал многих парнишек из нашего класса, каждые изгибы их потрясающего, чуть подпорченного куревом и дешёвой выпивкой тела. Мне интересно, что будет если чуть надавить скальпелем на тонкую шейку того моего тощего "друга"? Я болен? Ничуть.
Наверное я умер вмести с ними, тем роковым летом, я бежал по осколкам собственной разбитой любви, я кричал от боли, я улыбался прохожим, в мыслях вспарывая каждого из них.

Завтрашнее утро будет такое же как и все другие. Я встану, поглажу школьную форму, натяну дружелюбную улыбку и отправлюсь на грубую оргию моего сознания. Я не хочу, что бы больше так было. Я не хочу, что бы этот новый год прошёл так, как и другие. Я не хочу застолий и фальшивых смешков, бездушных песен и крепкого сна под двенадцать ночи. Я не хочу, что бы вы теперь жили. Я устал. Дайте мне немного свободы и я перережу ваши глотки к чёртовой матери.
Совсем скоро, я стану идеальным.
Совсем скоро я приобрету божественный металл и он соединится в безумном вальсе с вашими грязными ото лжи телами.
Я сделаю всё быстро, пока вы спите, вы правда не заметите. Мама, сестрёнка, не бойтесь.

______________________

Они меня раздражают. Все.

Я сказал это громко. Да, дико громко! Наверное этот победоносный возглас слышали какие нибудь проснувшиеся для ночных грабежей бомжи, я не знаю, впрочем мне плевать. За такое с детьми делают очень - очень плохо, я спрашивал. Вот, только что. Но я не испугался. Ничуть. Может руки чуть тряслись, я почти не стоял на ногах, я таял в тусклом свете уличных фонарей, но внутри меня ничего не ёкнуло, как это должно было произойти. Даже когда я делал это, отмывал руки, прожигал их хлоркой, во мне бушевала лишь радость и восторг. О боже, я такой уязвимый и одновременно закрытый в своём личном пространстве.
Как из таких детей получаются такие ублюдки?

Каким грехом мою с твоей сплело судьбу?
Какой молитвой достучалась не до Неба?
Как по осколкам вдоль твоей любви иду
И отмечаю каждый шаг кровавым следом.

Звала на помощь лики храмовых икон.
И ты явился странным Ангелом. Напрасно
Не разглядела сразу я в улыбке боль.
Не уловила в нотах голоса опасность.

И с каждым шагом меркнет призрачный покой,
Тобой обещанный. Ему подменой -- горе.
На шее крест, но пара крыльев за спиной
Темнее выплаканных слез кофейных зерен.

У крайней точки. Кровь замерзла от огня.
Смотри же, милый, оказался Свет мороком!
Мне остается лишь молиться за тебя,
Мой заплутавший между Дьяволом и Богом (С)