Надеюсь, я не слишком напрягу читателей своей банальной историей. Аналогично множеству людей, в отчаянии попавших на этот сайт по ключевым словам «мне плохо», я страдал от неразделенной любви. Мы учились в параллельных классах. Я был похож на ботана: очки; брекеты в начальных классах; прыщи, выскакивающие время от времени на подбородке – все при мне. Он – спортсмен с идеальным телосложением, белоснежной улыбкой и пронзительными голубыми глазами. Да, я гей. Мне повезло родиться в эпоху интернета, когда даже такие как я могут легко обзавестись друзьями и не чувствовать себя одинокими в этом жестоком гетеросексуальном мире. Мы часто тусовались вместе, обсуждали последние события из «нашего мира» и делились подробностями об интимных успехах. Я был самым младшим из нашей компании, поэтому остальные любили давать мне советы и учить жизни. Когда я в очередной раз говорил, что у меня никаких продвижений нет, а из головы упорно не хочет стираться тот голубоглазый гетеросексуал из параллельного класса, мне говорили, что чем быстрее я выкину его из головы, тем лучше. Я пытался, но у меня ничего не выходило: он будто всюду меня преследовал. Он сдружился с подругами из моего класса и ходил в тот же театральный кружок, что и я. Он был чертовски добр ко всем и любой негатив обращал в шутку. А иногда он так мне улыбался и говорил настолько двусмысленные вещи, что я даже уснуть ночами не мог. Но я списывал все на свою паранойю, и друзья талдычили, будто мое восприятие искажает реальное положение вещей в угоду буйной подростковой похоти. И я верил. Уж слишком невероятным казался шанс, что такой недосягаемый и такой идеальный – объект моего вожделения может ответить взаимностью.
На осенних каникулах подруги устроили вечеринку в честь днюхи. И я перебрал. Сильно перебрал, так что меня вырвало, и из-за этого нас попросили покинуть помещение. Подруги долго думали, что со мной делать, тащить меня им было тяжело, да и куда меня в таком виде тащить? И они не придумали ничего лучше, чем позвонить ЕМУ. Да, именно ему, поскольку они с ним тоже в хороших отношениях, и он, как оказалось, живет неподалеку. Он весело отреагировал на мое опьянение и пообещал, что отпоит меня чаем у себя дома, а потом доставит меня ко мне домой. Подруги со спокойной совестью разошлись, а он, как и обещал, потащил меня домой отпаивать чаем. Чай сделал свое дело – у меня в голове прояснилось. Но на смену опьянению пришло возбуждение. То ли остатки токсинов в моем организме тому виной; то ли одурманила нестандартная домашняя обстановка, где кругом пахло ИМ; то ли смешные дырявые домашние тапки сокрушили его совершенный и недосягаемый образ – сейчас сложно однозначно определить, что послужило причиной, но я позволил себе его поцеловать. Не встретив сопротивления с его стороны, я позволил себе это еще раз, и еще раз. И когда я в приступе накопившегося возбуждения опрокинул его на кровать и навалился сверху, он вдруг тихо засмеялся и отстранил меня руками. В тот момент у меня сердце екнуло – сейчас прогонит. Я с ужасом ждал его реакции. Просмеявшись и вылезя из-под меня, он шепнул: «Дай хоть дверь закрою». Он закрыл дверь в зал, где всего в нескольких метрах от нас его бабушка смотрела телевизор, разделся, помог раздеться мне и стал добровольной жертвой накатившей на меня страсти. Прежде в фантазиях я часто представлял, как он, такой большой и сильный берет меня, а я охотно ему отдаюсь. На деле получилось все совсем наоборот: я практически изнасиловал его, не оставив ему выбора позиции, в общем, я сам от себя офигел. Когда он провожал меня до автобусной остановки, я поделился с ним своим офигением. Он рассмеялся и согласился, что тоже от меня такого не ожидал, но ему понравилось, и он испытал сильнейший в своей жизни оргазм. Он продиктовал мне свой номер телефона и провожал меня взглядом, пока мой автобус не отъехал.
Весь вечер и все последующее утро я никак не мог стереть улыбку с лица. Ее сразу же заметили друзья, и я поделился с ними новостями: мой первый раз был с тем самым «гетеросексуалом», о котором я давно мечтал. Подобрав челюсти с пола, они начали заваливать меня советами. «Ни в коем случае ему не звони, не навязывай ему серьезные отношения и не вешайся на него – гетеросексуалы (латентные геи) этого не любят». «Вообще относись к вашему сексу как к приятному, но незначительному и ничем не обязывающему происшествию, тогда он возможно захочет его повторить».
Когда после возвращения с каникул я его встретил, он при виде меня рассмеялся и в шутку обозвал маньяком. У меня проскочила мысль, что я повел себя с ним слишком брутально, поэтому извинился за свою прыткость, сказав, что мне такое несвойственно, и ключевую роль в этом сыграл алкоголь. После этой фразы его взгляд утратил веселость, видимо, он понял мои извинения по-другому. Потом он тихо поинтересовался, почему я ему не позвонил. Этот вопрос застал меня врасплох. Растерявшись и изобразив удивление, я ответил вопросом на вопрос: «А зачем?». Заметив, как дрогнул его подбородок, я понял, что сморозил непростительную глупость. Но было поздно. Он стремительно зашагал прочь от меня, я попытался его догнать и объясниться, но нас разлучил звонок на урок. Я продолжал попытки вызвать его на разговор наедине. Но у него всегда находились отмазки: то домашку надо перед уроком написать, то с друзьями договорился, то на тренировку опаздывает. Он игнорировал мои звонки, постоянно избегал меня, даже ушел из театрального кружка. А я назойливо его преследовал. В один прекрасный момент он наконец отрезал: «Я не хочу с тобой говорить». Я объяснил, что просто хочу перед ним извиниться. Он сказал, что не винит меня ни в чем, поскольку сам позволил всему этому случиться, а еще что он все прекрасно понимает, на меня не сердится и все переживет. А чтобы быстрее это пережить, он попросил меня не мозолить ему глаза своей физиономией. Мне было больно все это слушать и сложно подобрать слова, чтобы наконец объяснить ему, почему повел себя как придурок. Я пробовал по памяти найти его дом и квартиру, чтобы застать его дома, но, к сожалению, под градусом и в темноте я не запомнил ни дома, ни подъезда. Поэтому я продолжал его преследовать с просьбой выслушать меня. Но он продолжал от меня бегать. Перед выходом из школы его постоянно ждали какие-то девчонки, с которыми при встрече он взасос целовался, а потом уходил с ними в обнимку. Девушки почти каждую неделю были разные. Сначала я думал, что он подстраивает это специально, чтобы меня позлить, а потом подслушал разговор его одноклассниц, которые обсуждали изменения в его поведении: внезапно он сделался жутким бабником и начал вести чрезмерно активную клубную жизнь. Он имел всех подряд, а оставались с ним лишь сторонницы свободных отношений, которым были безразличны его хождения налево. Казалось, в отместку мне он решил отыметь весь мир, благо внешние данные, чувство юмора и доброжелательный характер ему это позволяли. Я постоянно видел его с незнакомыми девушками, парнями, иногда за ним даже какие-то мужики на машине приезжали. Его окружала масса странных людей. Мне было больно видеть его с ними. Я начал пить.
Свои мучения я делил только с друзьями. Они сказали, что если бы с самого начала знали, что во время нашего секса он выступал в пассивной роли, тогда ни за что бы не посоветовали держать с ним дистанцию. Лично я не понимаю, в чем разница, да и дело уже сделано, нет смысла строить гипотезы. Наблюдая за моими страданиями, друзья решили вместе встретить его после школы и силой приволочь его уединенное место, где я бы наконец смог с ним поговорить с глазу на глаз. У некоторых моих друзей довольно ярко-выраженная гомосексуальная внешность и жестикуляция, поэтому операция по насильному заталкиванию его в машину сразу привлекла к себе много внимания. За него тут же вступились его друзья-одноклассники, едва не спровоцировав драку. В разборки тут же втянулась вахтерша и охранник, кого-то даже послали за директором. Старшего из моей компании друзей (32 года) обозвали педофилом. Объяснения в духе «мы просто хотим поговорить» против «я их первый раз вижу» казались идиотскими и неправдоподобными. Друзей быстро обвинили в попытке похищения и собирались вызвать полицию, поэтому им ничего не оставалось, как бросить эту затею и быстро ретироваться. Вахтерша записала номер машины и пригрозила сразу вызвать полицию, если увидит эту машину у школы еще раз.
Я дошел до такой степени отчаяния, что решил просить помощи у его друзей, которые вступились за него тогда. Пришел к ним в раздевалку после тренировки. Когда они попросили всех выйти и закрылись со мной внутри, я подумал – сейчас будут бить. Не вдаваясь в подробности, я объяснил ситуацию и попросил их уговорить его встретиться со мной, чтобы я мог извиниться перед ним и устранить недоразумение. Понимая, насколько натуралы жестко могут отреагировать, я ничего не говорил про секс. Но, оказалось, что они о том вечере абсолютно все знают. И знают даже намного больше меня. От них я узнал, что я ему уже давно нравлюсь. Можно даже сказать, он был влюблен меня с тех пор, как я исполнил песню на школьном представлении в прошлом году. Он даже воровал мои ношеные трусы, пока я на физ-ре был в бассейне. Я всегда думал, что трусы у меня воруют, чтобы поиздеваться. Такое мне бы и в голову не пришло. Я был в шоке от услышанного. Во-первых, я никогда не предполагал, что натуралы настолько откровенны друг с другом и способны дружить с геем безо всяких предрассудков. Во-вторых, у меня в голове не укладывалось, как я, такой невзрачный неудачник со своей депрессивной песней, мог понравиться ЕМУ, да еще до такой степени, чтобы он трусы мои воровал. Поняв, что мне нет смысла скрывать от них что-либо, я дословно пересказал им тот роковой диалог и объяснил, в чем заключается недоразумение. Мнение обоих на этот счет разделились. Один из его друзей сказал, что у меня был шанс быть с ним, но я его просрал; я предпочел пойти на поводу у гордости: выпендриться перед ним и унизить. Поэтому он не хочет мне помогать, тем более что насыщенная гетеросексуальная жизнь, по его мнению, предпочтительнее нездоровой однополой. Второй же согласился мне помочь и сказал, что лучше пусть его друг остается прежним романтичным педиком, чем превращается в свихнувшегося эротомана, потерявшего себя в обилии разврата. Он включил телефон на громкую связь и позвонил ЕМУ, чтобы уговорить встретиться со мной. Их разговор вызвал у меня слезы. Друг убеждал его не ставить крест на моих с ним отношениях, ведь он так давно этого хотел, неужели он так быстро сдастся, когда уже достиг своей цели. А он ответил, что он сам уже не знает, что во мне нашел; я не такой, каким он меня представлял; и вообще теперь он наслаждается жизнью и не нужен я ему. На встречу со мной он так и не согласился, тогда его друг пошутил, чтобы он хоть трусы мне вернул, если они ему больше не нужны. Тот в ответ только посмеялся.
В школе мне передали сверток с запиской. В ней были извинения: он не может вернуть мне мои трусы, поскольку он их сжег месяц назад, поэтому он купил мне примерно такие же новые на размер больше. Я тоже написал ему несколько писем, но он выкидывал их, даже не открывая. Тогда я снова стал пытаться до него достучаться. Устав от этих попыток, он сказал: «Мне уже не больно тебя видеть, ты меня просто задолбал». Впредь, когда я окликал его, он попусту притворялся глухим. Всем своим поведением он ясно показывал, что он занят, а я ему не только не нужен, но его еще и тошнит от меня. Я решился на последнюю отчаянную попытку вернуть его. У всех на виду я упал перед ним на колени и признался в любви. Его стопятидесятая девушка, которая на тот момент была с ним рядом, отреагировала очень бурно. А он только повернулся ко мне спиной и увел ее от меня подальше, сказав ей, что я постоянно так неуместно шучу. От его безразличия у меня опустились руки. Я продолжал пить. Если раньше двух бутылок пива мне вполне хватало, теперь я спокойно мог выпить за день бутылку водки. Когда мои накопления у меня кончились, я стал воровать деньги у родителей. Мои друзья заметили, что я злоупотребляю и сказали, что мне нужно забыть его и отвлечься на кого-нибудь другого. По их мнению, я так переживаю только потому, что это был мой первый раз. Одного человека быстрее всего забыть, встретив другого. Когда мы вместе были на вечеринке, меня познакомили с другим парнем, тот весь вечер очень настойчиво ко мне лип, пока не добился своего. У нас был секс, на этот раз я в пассивной роли. Депрессия от этого ни на йоту не развеялась, теперь к ней добавилось еще и ощущение грязности. Мне до тошноты было мерзко осознавать то, что первым в меня вошел не ОН, а какой-то левый парень, которого (я почти уверен) сняли для меня мои друзья. После этого я выбросил свой телефон, перестал пытаться что-либо делать, прекратил общение со всеми. Днем я ходил на занятия, на большой перемене заправлялся первой за день дозой спиртного, а вечером и вовсе уединялся с бутылкой. В школе съехал, контрольные вытягиваю исключительно за счет своих прошлых знаний. К учебникам теперь я даже не притрагиваюсь, не вижу ни в чем смысла. А ОН наоборот делает успехи. В связи с его спортивными достижениями, в школьной газете опубликовали интервью с ним. Он сказал, что «все, что не убивает, делает нас сильнее» и в статье он поблагодарил меня за то, что я дал ему это понять. И правда он стал сильнее, увереннее, успешнее. Ему хорошо без меня. А вот я не стал сильнее, стало быть, моя участь – быть убитым. Если раньше мы были двумя соседними кусочками паззла, которым всего лишь нужно было найти друг друга, теперь мы настолько порвались, исказились и деформировались, что из нас даже при усилии не сложишь красивую картинку. Так что стоит ли пытаться?
Как-то на выходных я напился до беспамятства. Родители вызвали скорую, меня откачали. Отчим сказал, что раз я решил пустить свою жизнь коту под хвост, то чтобы я хотя бы делал это не при сестре. Он ждет не дождется, когда я уже вырасту и съеду, чтобы не портить своим присутствием его идеальную семью. Всем без меня будет лучше, как ни крути. Друзьям и подругам в школе осточертела моя нескончаемая депрессия. Помню, когда мы давным-давно с друзьями проходили какое-то глупое тестирование в журналах, на вопрос «За что бы Вы продали дьяволу душу?» я шутя ответил: «За одну ночь с НИМ». Кажется, будто дьявол услышал мой ответ и заключил со мной сделку. Невообразимым образом я добился триумфа, а потом начал стремительно падать… скатываться на самое дно. Но я не считаю, что моя жизнь прошла впустую – все-таки был в ней этот момент достижения пика – тот вечер, который я с трепетом вспоминаю. Ради него не жалко было бы отдать жизнь. Сперва я хотел умереть осенью ровно через год после того вечера, чтобы если уж не словами, то хотя бы своей смертью донести до НЕГО, насколько сильно я его любил. Но потом я решил, что бессмысленно это планировать, ведь после выпускного года мы все разойдемся кто куда, и он может даже и не узнать о происшествии. А переживать экзамены и расставания у меня совсем нет сил. У меня пока нет своей собственности, так что составлять завещание нет смысла. Но есть у меня одна ценность, которую я сам приобрел за свою короткую жизнь, ее я бы хотел завещать всем, кто вбил в поисковик слова «мне плохо» и оказался здесь, кто чувствует то же, что и я. И ценность эта заключается в совете: будьте искренны с любимыми, потому что никакая гордость, приличие и репутация не заменят вам счастье. Желаю, чтобы у вас в жизни все сложилось лучше, чем у меня. Надеюсь, когда я навсегда усну, мне приснится мир с альтернативной реальностью, где мы оба счастливы вместе.
