Блог клуба Творчество

Я под небо - железо мглистое,
Не на суд пришла, не на исповедь.
Зрей, душа моя - глас земли -
- Струны гения - Челяби!
Натяженье - гранитозвонами,
Языками берез зелеными...
Труд и память тебя плели,
Струны гения - Челяби.
Как ударит смычком бессонница,
Взвизгни свистом казацкой конницы,
Сталью танков и сабель взвой...
На ладонь-лесостепь живой,
Соскальзая, всей кожей шоркайся
Камне-травной колючей коркою:
Ран и ссадин открыты рты
Древним ядам земной пыли.
Отрави свои вены сонные,
Спазмой тела познав гармонию
Песни... Судорогой звени,
Струны гения - Челяби!

- Вайли, ну как же так?!
Сроду не пившему 27-летнему Сергею Воронцову сейчас хотелось надраться до поросячьего визга, просто по принципу:"А вот!". Его выпачканные в гипсе пальцы яростно царапали незаконченную женскую фигурку, словно хотели слиться с ее рукотворной плотью, а глаза тоскливо блуждали по подвалу загородного дома, заставленному образцами каменных изваяний в различных стадиях обработки.
-Я же серьезно! она мне правда нравилась...
Дремавшая на продавленном диване Вайли, одарила его долгим взглядом. затем снова опустила ресницы.
-Нет, ну почему она так внезапно?! Это просто жестоко...

- Так вы знали Андрея? Значит все-таки были у него друзья...,- преподаватель живописи Астраханцев задумчиво крутил в руках карандаш.
Валери­я, нервно постукивая пальцами по подлокотнику, вопросительно взглянула на него.
Астраханце­ в поднялся из кресла и направился к двери.
-Ну что ж пройдите за мной.
Следуя за Антоном Михайловичем по коридорам училища, Валерия поймала себя на том, что невольно разглядывает обстановку: ведь совсем недавно Андрей ходил здесь, смеялся, думал, рисовал.
-Признат­ься , меня удивил ваш визит, - Астраханцев говорил, чуть склонив голову набок. - Хотя сейчас многие стали проявлять интерес к творчеству Андрея. Ну как же?.. Ранняя смерть художника, да еще так внезапно - всегда вызывает подобную реакцию. Раньше то не слишком жаловали вниманием, а как умер, так всем Андрей оказался нужен. Беда наша человеческая - только мертвого гения и можем ценить.

А-а-а!!! Са-ба-ка!!!
Оскали­в зубы и царапая ногтями подушку, я извиваюсь в объятиях невыносимой боли. Никогда не думала, что бывает нечто подобное... Что-то живое рвалось наружу, цепляясь за внутренности и переплетая чувства в немыслимые узлы, заставляя тело и душу биться в единой цепи безумия. Так прорастал на свет Божий первый бутон моего Идеального Цветка, и что самое ужасное, я даже представить не могла как выглядит эта тварь...
Последние три дня я просыпалась с чувством надвигающейся катастрофы. Перспектива стать инкубатором для неведомой чертовой фигни из иного мира, да еще и кровно повязанной на грехах моих предков, позволивших себе лишнего - это знаете ли не шутки. Но хуже всего было то, что я не могла не чувствовать вины за то, что случилось с Крэйей и его миром. Что правда, то правда - я живу в городе на крови невинных людей и не их вина, что они хотят вернуть разрушенное, пусть даже и таким чудовищным способом. Думаю на его месте я поступила бы так же... Но причем здесь мои стихи? " Поэты должны уметь страдать.." - что этим хотел сказать Крэйя?
Внезапно я вспомнила Сашу Волкова и его серьезные глаза: " Я должен помочь им стать прежними... Уметь чувствовать и создавать их..." Знает ли он что его ждет? Судя по всему Скайлер, (или как его там), рассказал своему Носителю не все..

Кошмары бывают разные и самые страшные те, от которых не можешь проснуться. Из ворот городского кладбища Валерия вышла как раз вовремя, чтобы осознать эту истину. Когда первые капли дождя упали ей на лицо, показалось - вот сейчас и провалится в небытие могила с деревянным крестом. Но капли сползли по щекам и канули в землю, а листья заплясали в экстазе ливневой стихии. Черная блузка промокла насквозь. Валерия вбежала под навес трамвайной остановки и прижалась лбом к холодному железу перекрытия. Пустота внутри пульсировала с такой силой, что казалось, еще немного - и тело начнет расползаться по швам : "Андрей - Андрей - Андрей!" Схватить за руку, в охапку и больше никогда не сметь бросать его одного! Прошло уже две недели со дня похорон, а время как будто так и застыло в одной точке - там, где их было двое: пианистка и художник. Валерия Громова - композитор Челябинской Филармонии и Андрей Невзоров - студент художественного­ училища. Многие считали их парой, но между ними не было любви. Сила, объединявшая их , была настолько запредельна, что даже пугала, но сердце согреть не могла никогда.

" Ты слышишь?..." Приглушенный гул, словно бьются где-то далеко неведомые гиганты. В диком прошлом моего города так шумело море, разбиваясь о гранитный берег. "Разбейся душой в многоликом граните..." Только разорвав душу, можно увидеть ее расцвет. Семя - умирает, цветок - остается. Звенящий шорох из-под земли :" Ты...ты...слышишь?..." Что-то гибкое, пахнущее свежей листвой, вылезло из темноты, обвивая мое тело. Растворив кожу, оно вросло внутрь , сотрясая судорогой каждую клетку.
-Пой со мной,- прошептала я и темнота вокруг дрогнула.
" Говори со мной, говори,
Струны гения - Челяби..."
Слова сгустились в пространстве и на мгновение стало очень душно. Я глубоко вдохнула и...проснулась

Кто-то преследовал его. Он не слышал шагов, голоса или даже дыхания, но всей кожей чувствовал взгляд. Уже несколько дней его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Вот и сейчас, спеша на последний трамвай, Андрей поминутно оборачивался назад. Но на улице не было ни души и частные дома глядели в сумерки черными провалами.
" Хватит пялиться на меня!" Мысль взорвалась в голове с таким отчаянием, будто ее действительно могли услышать. Он остановился, всматриваясь в темноту. Ничего. Только взгляд. Он даже не мог определить с какой стороны на него смотрят. Взгляд был отовсюду - изучающий, оценивающий...
"Хватит, я сказал!"
Ветер качнул тополя на обочине. Казалось, темные деревья перешептывались друг с другом, с усмешкой наблюдая за сутулой фигуркой, такой суетной по сравнению с ними...

В первый раз я почти не видела его. Крэйя появился в комнате глубокой ночью, почти одновременно с моим пробуждением от очередного кошмара, в котором я отчаянно пыталась выбраться из объятий некой холодной субстанции, прилипшей ко мне тысячью жадных ртов. Казалось, она хочет даже не убить меня, а сделать нечто еще более страшное. Проснувшись, я лихорадочно впилась ногтями в подушку : вязкая тьма комнаты будто выплескивалась через окно, грозя потопить все вокруг.
Непрошенный свет автомобильных фар заскользил по потолку.

Я вернулась во Внутренний Мир. Вернулась, когда последняя ниточка, связывавшая меня с Миром Внешним лопнула в безжалостной улыбке моего бой-френда :"Оленька, прости...но с тобой не поржешь. Ты слишком серьезна..."
НЕ - ПОР - ЖЕШШШЬ...
С легким шипением, как шарик, выпустивший воздух.
И я поняла, что больше мне здесь делать нечего. Мне - неловкому ребенку Внутреннего Мира, в очередной раз сломавшему свою игрушку-любовь ( ...До чего же вы хрупки, Внешние...)
Воздух моего Челяби сегодня был особенно прекрасен : как остро горел он мозолями натруженных ладоней, а ветер разбрасывал холодное оружие давно забытых сражений, и приходилось дышать ровнее, чтобы оно не почувствовало мой страх и не ранило ( ...Чем древнее воспоминания, тем больнее и глубже они способны ранить...).
А получать новые раны сейчас было никак нельзя: очередной Цветок во мне почти созрел и готовился к рождению. Я слышала, как вибрируют его стебли, а в глубине моего "Я" зарождается нечто - вроде родовых мук. Нет... еще не оно, но явное его обещание, как далекий гудок надвигающегося локомотива. Тяжелая, неуправляемая стихия. Сила, дающая крылья, которые несут прямо к Солнцу. И ей наплевать, что от этого ты сгоришь, слабая сущность. Она просто есть. Это - Судьба. Судьба всех Внутренних. И принять ее бывает нелегко. Некоторые просто пугаются своего дара, стремятся стать похожими на Внешних, но в результате просто перестают существовать. И я тоже перестала бы... Но появился Крэйя - брат, которого у меня никогда не было. В семейных альбомах нет ни одной его фотографии и мать никогда о нем не рассказывала. Но при первой же встрече с ним я уже знала : "Брат." Это знание возникло ниоткуда, и даже не в голове, а скорее в душе, что было более чем странно : ведь в ту ночь Крэйя пришел не один. ЕГО ПРИВЕЛ КО МНЕ ВНЕШНИЙ МИР.