не знаю, куда это отнести, пускай здесь будет

Сегодня ночью проснулась от плача. Может быть, температура под 39 и ночные метания сказались
И сотню раз пожалела, что проснулась, ведь и тысяче кораблей не унести прочь мою печаль. Но обо всем - по порядку.
Наверное, сказались перечитанные фантастические книжки. Я не помню, где я, зачем и что делаю. Помню, что мы вылавливали каких-то неприятных зверюг и совершали мелкие починки. Детей там, естественно, был минимум.
Но со мной всегда работал мальчик. Вот ему 10, вот 12, уже 13...а мне - то 17, то 14, иногда кажется, что и вовсе лет 20. Я повыше его ростом и всегда ощущаю себя старше, но не умнее, не разумнее и не спокойнее. Он маленький рассудительный гений с точными движениями и краткими фразами, который иногда находит ошибки в чертежах и пытается защищать меня от чужих нападок, когда у меня что-то не выходит, правда, чаще защищать приходится его. Иногда смеюсь про себя - он чем-то напоминает Эндера, может быть, спокойствием и умом. Я проникаюсь любовью к этому чудному ребенку с самого начала, и с каждым годом он все больше взрослеет.
Этим утром ему лет 13, а у нас радостная весть - мы отправляемся домой. Мой маленький взрослый друг тяжело вздохнув говорит, что любит меня. А я кидаюсь ему на шею и целую в щеку, и мы сбегаем с лестницы уже за руку. Он смущенно и крепко держит меня за руку, а я улыбаюсь во все 32 и скачу по ступенькам. Меня переполняет влюбленность и счастье.
В каком-то здании я рвусь к лифту с такой же компанией девушек-работников. Лифт странный, огромный, тяжелый, с невероятно толстыми стальными дверями, и я успеваю забежать, а мой приятель рвется за мной, но кто-то его задерживает; он бежит в последний момент, выставив руки, чтобы удержать сдвигающиеся двери..
Пожилая полная женщина-лифтер нажимает кнопку последнего этажа.
Меня прошибает холод, лифт натужно двигается вверх, в какой-то момент застревает и нагревается, затем снова быстро едет. Меня оглушает нечеловеческий вопль боли и ужаса, через пару мгновений я отхожу от оцепенения и кричу на лифтера, визжу, остальные с нарастающим страхом жмутся к дальней стене железной коробки.

На исходном этаже повсюду брызги и лужа крови. Пахнет паленой кожей и мясом, слышны крики и напуганный шепот, всюду беготня.
Моего маленького надежного товарища уже там нет. Должно быть, его уже транспортировали в медпункт. Но к нему не пускают, и только по обрывкам и чужим рассказам я узнаю, что у мальчика почти не осталось рук - все разнесено, издроблено и слегка обуглено до локтевого сустава, а то и дальше..
Путь домой проходит в молчании и периодических слезах. Я слышу сторонние разговоры - "надо же, не повезло мальчишке, кому ж теперь нужен инвалид..".
И я чувствую, как отчужденно начинают к нему относиться. Его больше не упоминают в разговорах, его не ставят в пример и не хвалят, и даже не сочувствуют, в общем-то.
Дома о нем смущаются говорить даже его родители. В основном он лежит, отвернувшись к стенке, - или плачет, или злится, или спит.
Я прибежала к нему при первой же возможности. Уже по дороге к его дому мне стало адски страшно - а что, если меня вырвет при виде его развороченных конечностей? Сглатываю и стараюсь преодолеть тошноту.
Его мама тихонько говорит - ты поговори с ним, расскажи, что он все равно всем нужен..
Но я не говорю ему вранье про то, как все в нем нуждаются. Не говорю, что его никто не вспоминает, и что его фото сняли со стенда. Не говорю, что даже родители его теперь стесняются. Просто пою ему какие-то глупые песенки, кормлю с ложки и рассказываю о какой-то ерунде. Глажу по голове, а он прячет свои изуродованные руки под одеяло.
Когда я не выдерживаю и начинаю плакать, чувствую, что щеку мне вытирает что-то жесткое и чуть острое. Переборов страх, разглядываю его когда-то аккуратные и ловкие руки, с нежностью глажу их остатки.
- Ничего, не переживай. Сделаем тебе протезы, будут еще круче настоящих рук..