Давайте посмеемся

Россия

В соответствии со ст. 223.1. УПК РФ[1] при привлечении лица в качестве подозреваемого оно должно быть письменно уведомлено об этом, причем в уведомлении должно содержаться описание конкретного преступления, в котором подозревается данное лицо. Кроме того, при вручении уведомления дознаватель обязан разъяснить подозреваемому его права, указанные в ст. 46 УПК РФ, которые включают право на адвоката и право отказа от показаний. Эти нормы в определенной степени можно считать аналогом «правила Миранды».

В то же время российская норма сформулирована более сложно для понимания, а строгая форма разъяснения прав отсутствует. Ст. 223.1 введена в УПК относительно недавно[2], а её нормы относятся только к предварительному расследованию в форме дознания, которое производится в основном по преступлениям небольшой тяжести. Сходные нормы имеются и в статьях, описывающих процедуру предварительного следствия, однако сформулированы ещё менее четко. В кодексе не установлены конкретные последствия ненадлежащего уведомления подозреваемого о его правах, хотя существует общая норма о недопустимости использования доказательств, полученных с нарушением требований закона (ст. 75, ч. 1)[1]. В ряде комментариев к УПК содержатся утверждения о возможности «опровержения» нарушений требования о надлежащем уведомлении, если будет доказано, что отсутствие этого уведомления не повлияло на добровольность дачи показаний[3], что подтверждается и судебной практикой.

С другой стороны, УПК РФ предусматривает фактическое право отказа обвиняемого и подозреваемого от показаний, данных в ходе досудебного производства в отсутствии адвоката (ст. 75, ч. 2, п. 1)[1], то есть в российском уголовном процессе отчасти действует противоположная зафиксированной в «правиле Миранды» норма, а именно: «не все, что будет сказано вами, может быть использовано против вас в суде». Однако закон не устанавливает четкого определения в отношении отказа от показаний, полученным от лиц в статусе свидетеля и лишь позднее переквалифицированных в обвиняемых, а также на использование «вторичных» вещественных доказательств, полученных на основании показаний, полученных с нарушением закона (например, если подозреваемый, не будучи уведомлен о своих правах, выдал местонахождение тайника с похищенным или с орудиями преступления). В целом нормы российского законодательства, внешне сходные с «правилом Миранды», в большей степени направлены на предотвращение самооговора подозреваемых под психологическим или физическим воздействием в ходе расследования, нежели на формальное соблюдение конституционного «права на молчание», как в США.